Анатэма - Страница 15

Бескрайний. У нее была дочь Роза, красивая девушка, и убежала она из дому, не желая уступать бедным своей доли. Много денег она захватила, Сура?

Сура. Разве для Розы может быть много денег? Тогда вы скажете, что в короне царя есть лишние брильянты и у солнца лишние лучи.

Странник. Нет, я не видел вашей дочери: по большим дорогам иду я, и там нет ни богатых, ни красивых.

Сура. Но, быть может, вы видали людей, которые, собравшись, говорят горячо о какой-то красавице? Это моя дочь, старик.

Странник. Нет, я не видел таких людей. Но я видел других людей, которые, собравшись, говорили о Давиде Лейзере, раздающем хлеб и счастье.

Правда ли, что ваш Давид исцелил женщину, у которой была неизлечимая болезнь и она уже умирала?

Хессин (улыбаясь). Нет, это неправда.

Странник. Правда ли, что Давид возвратил зрение человеку, который был слеп от рождения?

Хессин (качая головой). Это неправда. Кто-то обманул людей, которые не похожи на нас. Только бог может творить чудеса. Давид же Лейзер лишь добрый и достойный человек, каким должен быть всякий, еще не забывший бога.

Пурикес. Нет, это не верно, Абрам Хессин. Давид – не простой человек, и не человеческая сила в нем. Я знаю это.

Народ, окруживший их, жадно слушает слова Пурикеса.

Я видел своими глазами, как по безлюдной, опаленной солнцем дороге прошел тот, кого я принял за покупателя, – но коснулся рукою Давида, и Давид заговорил так страшно, что я не мог его слушать. Вы помните, Иван?

Бескрайний. Это правда, Давид – не простой человек.

Сонка. Разве простой человек бросает в людей деньгами, как камнями в собаку? Разве простой человек ходит плакать на могилу чужого ребенка, которого не он родил, не он лелеял и не он схоронил, когда пришла смерть?

Женщина с ребенком на руках. Давид не простой человек. Кто видал простого человека, который больше ребенку мать, чем его родная мать?

Который стоит за пологом и смотрит, как кушают чужие дети, и плачет от радости? Которого не боятся дети, даже самые маленькие, и играют с почтенной бородою его, как с бородою деда? Не целый ли клок седых волос вырвал маленький, глупенький Рувим из почтенной бороды Давида Лейзера? – Рассердился ли Давид? Закричал ли от боли, затопал ли ногами? Нет, он засмеялся как бы от счастья и как бы от радости заплакал он.

Пьяный. Давид не простой человек. Он чудак. Я ему сказал: зачем вы даете мне деньги? Правда, я бос и грязен, но не думайте, что на ваши деньги я куплю мыло и сапоги. Я пропью их в ближайшем кабаке. Так я должен был сказать ему, потому что я хоть и пьяница, но я честный человек. И чудак Давид ответил мне смешно, как хороший сумасшедший: если вам приятно пить, Семен, то и пейте, пожалуйста, – не учить людей, а радовать их я пришел.

Старый еврей. Учителей много, а радующих-нет. Да благословит бог Давида, радующего людей.

Бескрайний (пьяному). Так-таки сапог и не купил?

Пьяный. Нет. Я честный человек.

Музыкант (в отчаянии). Ну скажите вы все, у кого есть совесть: разве такая музыка нужна Давиду, радующему людей? Мне стыдно, что я собрал такой плохой оркестр, и лучше бы мне умереть, чем срамиться перед Давидом.

Сура (к шарманщику). А вы будете играть, музыкант? У вас теперь такая красивая машина, что под нее могут танцевать ангелы.

Шарманщик. Буду.

Сура. Но почему же у вас нет обезьяны?

Шарманщик. Я не мог найти хорошей обезьяны. Все обезьяны, каких я видел, либо стары, либо злы, либо совсем бездарны и даже не умеют ловить блох. У меня уже заели блохи одну обезьяну, и я не хочу, чтобы погибла и другая. Обезьяне нужен талант, как и человеку, – одного хвоста мало даже для того, чтобы быть обезьяной.

Странник тихо допытывается у Абрама Хессина.

Странник (тихо). Скажи мне правду, еврей: я прислан сюда людьми, и много верст под солнцем, не знающим жалости, прошел я моими старыми ногами, чтобы узнать правду. Кто этот Давид, радующий людей? Пусть он не исцеляет больных…

Хессин. Это грех и обида богу – думать, что человек может исцелять.

Странник. Пусть так. Но не правда ли, что Давид Лейзер хочет построить огромный дворец из белого камня и голубого стекла и собрать туда всех бедных земли?

Хессин (в смущении). Не знаю. Разве можно построить такой большой дворец?

Странник (убежденно). Можно. И правда ли, что он хочет отнять силу у богатых и оделить ею бедных? (Шепотом.) И взять власть у властвующих, могущество у повелевающих и оделить ими людей, всех поровну, сколько их ни есть на земле?

Хессин. Не знаю. (Робко.) Ты пугаешь меня, старик.

Странник (осторожно озираясь). И правда ли, что он уже послал вестников в Эфиопию к черным людям, чтобы и они готовились к приятию нового царства, потому что и черных людей он хочет оделить наравне с белыми, всем поровну, каждому столько, сколько он пожелает (таинственным шепотом, угрожающе) по справедливости.

На дороге из-за поворота показывается Давид Лейзер, идущий медленно; в правой руке у него посох, под левую же руку его почтительно поддерживает Анатэма. Среди ожидающих волнение и тревога: музыканты бросаются к своим инструментам, женщины торопливо собирают играющих детей. Крики: идет! идет!